Артем Мичурин - Полведра студёной крови[СИ]
Повысив на два заряда картечи содержание тяжёлых металлов в организме недобитка, я двинулся в сторону, откуда по моим предположениям прилетел едва не нокаутировавший меня камень.
Ткач в сугробе не шевелился, но выдыхаемые всё ещё облачка пара внушали надежду на благополучный исход падения. Метрах в десяти от нашего дерева, свесив голову в воронку подтаявшего от натёкший крови снега, распласталась одна из баб. Подойдя ближе, я убедился, что это не Урнэ, и с немалым для самого себя удивлением порадовался этому факту. От трупа в чащу тянулась вереница кровавых капель. Резонно предположив, что бабе с разломанным надвое черепом ни к чему было возвращаться к костру, чтобы умереть, и эта кровь принадлежит её убийце, я пошёл по следу.
"Где спрятаться раненому трёхметровому гиганту в зимнем лесу?" — такой вопрос встал передо мною, когда след неожиданно оборвался возле каменных валунов. Беглый осмотр места таинственного исчезновения показал, что один валун явно сдвигали. Попытка повторить сей трюк с моей стороны успехом не увенчалась, и я, несолоно хлебавши, отправился на поиски второго великана. С этим мне повезло больше. Изуродованную тушу "лесного жителя" удалось обнаружить по хрусту костей и треску разрываемой плоти.
— И как оно? Ничего?
Красавчик вынул перемазанную в крови морду из своего позднего ужина и довольно оскалился.
— Когда вернёмся, я запру тебя в одной клетке с медведем и буду там держать, пока он не станет тебя бояться. За мной, ссыкло.
Глава 19
Организм человека — загадочная штука. У него имеются защитные приспособления на все случаи жизни, от соплей и мурашек до сложнейшей иммунной системы. Но в самых критических ситуациях, когда организм оказался перед лицом действительно жуткой угрозы, или когда уже огребает по полной, этот умник не находит ничего лучше, как отключить мозг и остаться абсолютно беззащитным. Пиздец как страшно? Отключить! Пиздец как больно? Отключить! Серое вещество ударилось о черепную коробку? Отключить к хуям и не ебёт! Как по мне, более халатного отношения к делу сложно и придумать. Организм — слюнтяй и тряпка — решительно не желает бороться с угрозами, имеющими моментальный эффект. Но если ущерб растянут во времени, есть шанс, что ленивая размазня таки соберётся силами и даст отпор.
Желая проверить свою теорию, я склонился над пребывающим в сладостной неге Ткачём и зажал ему нос со ртом рукавицей. Дремлющей организм смекнул, что если не прекратит заниматься прокрастинацией, ему очень скоро настанет кирдык, включил мозг и послал в него запрос на электрошоковое реанимирование. Ткач дёрнулся всем телом и, вылупив глаза, замахал руками.
— Всё-всё, с возвращением, — поприветствовал я пациента, дав воздуху свободно заходить в его лёгкие.
— Какого… хера?! — хватал он ртом живительную газовую смесь.
— Нужно же было как-то разбудить тебя.
— Дьявол… — Ткач сел в сугробе и тронул рассечённую бровь. — С-с-с… Зараза. Что произошло?
— Так… дай вспомнить. Ты бросил гранату под медведя, потом радостно что-то орал, потом схлопотал камнем в дыню и ёбнулся с дерева, без особой грации, но довольно удачно.
Крутя ушибленной башкой по сторонам, Ткач, наконец-то заметил дохлого менква и схватил автомат.
— Остынь, — положил я руку на вскинутый ствол. — Он мертв.
— Точно? А остальные? — нахмурился Ткач, от чего рассечённая кожа на брови разошлась, и кровь заструилась по щеке. — Отвали, урод! — недобро зыркнул Алексей на подошедшего и заинтересованно принюхивающегося Красавчика.
— Двое готовы. Я проверил. Третий исчез. И не надо называть моего питомца уродом, а то он обидится и нассыт тебе в ботинок… или откусит что-нибудь.
Красавчик в подтверждение моих слов склонил голову и угрожающе зарычал.
— Херово, — дал экспертную оценку Ткач, не уточнив, чему конкретно. — А медведь?
— Ушёл искать место поспокойнее.
— Дерьмо. Башка трещит, — Алексей, встав на ноги, привалился к дереву. — У тебя кровь, — кивнул он в мою сторону.
Действительно. Левый рукав на плече порван и с пальцев капает.
— Должно быть, осколками задело, — подвигал я рукой. — Переживу.
— Сзади! — вдруг крикнул Ткач и вскинул автомат, целясь мне за спину.
Я обернулся, подняв ВСС.
Из чащи на поляну, боязливо озираясь, выбрались две трясущихся бабёнки, одной из которых оказалась Урнэ.
— Фух, — облегчённо выдохнул Ткач, опустив ствол. — А остальные где?
— Не видела, — покачала головой моя мансийская протеже. — Они в другую сторону побежали.
— Одна вон там, — указал я в направлении недавно обнаруженного трупа, изучая диковинное существо. — Мозги проветривает.
Урнэ с товаркой синхронно охнули и поспешили на опознание.
— Надо двигать отсюда, — обтёр Ткач лицо снегом. — И поживее.
— Знаю.
— Этот недобиток, что утёк, спалит нас.
— Знаю.
— Тогда какого хера ты расселся?!
— Посмотри, — кивнул я на распластавшегося в снегу менква, — разве не чудо?
— Ты о чём?
— У него две головы и, судя по всему, два сердца. Но при том единая нервная система. Это тебе не сиамские близнецы-уродцы. Это — одно существо, с дублирующими органами. Потрясающе, правда?
— По мне так это — самый настоящий урод.
— Да? А я бы не отказался от запасного ливера. Интересно, как он сохранял тепло в таких лохмотьях? Глянь-ка, — откинул я полу куцей одёжки из шкур, которая не имела даже рукавов. — Мы в таком околели бы за минуту. А кожа… Ты посмотри на его кожу. Будто дублёная. Серая. Видимо, кровеносная система очень глубоко…
— Всё, хорош. Зови своих баб и уходим, — Ткач вытащил из почерневших углей рыбину и тут же принялся жрать её, прямо как выдра какая-нибудь, омерзительно.
— Ты охренел?! Это же треть всех наших продуктов!
— Можешь съесть вторую, — промямлил он с набитым ртом. — Сомневаюсь, что удастся позавтракать. А подыхать на голодный желудок я не собираюсь.
Вернулись зареванные дамы. Урнэ рассказала, что нашлась вторая пропавшая, и что у неё обглодано лицо.
Тоже мне потеря. Небось, сильно страшнее не стала. А Красавчик даже не наелся.
Кстати о еде…
— Ладно. Подберите сопли, девочки, хватайте пожитки и двигайте за мной. Проведаем мишку.
— Нужно похоронить Энны и Татью, — проскулила Урнэ.
— Кого? Я тебя умоляю, только не начинай.
Широкая кровавая борозда уходил глубоко в чащу. Звериная вонь до сих пор витала в стоячем воздухе. Следы лап всё чаще перемежались отпечатками туши, валящейся на снег от изнеможения. Метко брошенная Ткачом граната, судя по всему, повредила артерию, и кровь хлестала как из пробитого ведра. Далеко медведь уйти не мог. И вскоре мы в этом убедились.
— Не дышит, — констатировал я, заглянув зверю в морду.
Пар поднимался только от раскуроченного бока. Мочка носа уже успела покрыться ледяной коркой. Остекленевшие жёлтые глаза смотрели в таёжную тьму. Громадный медведь, казалось, хотел подняться после короткого отдыха, чтобы продолжить путь, но так и не смог. Габаритами он едва ли уступал освобождённому мною чудовищу с фермы. Но у этого шея была значительно длиннее, а шерсть необычно светла, и даже становилась вовсе белой ближе к холке. Голова и грудь зверя укрывало что-то вроде деревянной брони, скреплённой кожаными ремнями. Рядом лежало седло с порванной осколками подпругой.
Ткач, не тратя времени на разговоры, достал нож и принялся полосовать медвежью ляжку.
— Помоги, — воткнул он окровавленный тесак в снег. — Берись тут и на счёт "раз" тяни. Раз!
Большой лоскут шкуры с треском отделился от мяса.
Ткач соскрёб слой жёлтого вонючего жира и, ловко орудуя ножом, откромсал хороший оковалок. Затем этот латентный мясник взял пилу и, методично вжикая, отпилил несчастному животному все четыре лапы.
— Это зачем? — поинтересовался я. — Какой-то ебанутый ритуал?
— Мясо в лапах самое нежное, — ответил Ткач, обтирая руки снегом. — И готовится быстро. А ляжку — это уж на чёрный день. Не ужуёшь её, да и вонять будет не отмоченная. Собери, — бросил он нашей плоскомордой спутнице, тревожно озираясь. — И валить надо. Побыстрее да подальше.
— Откуда такие познания в кулинарии, — догнал я Ткача, с поразительной скоростью пробирающегося сквозь лесную чащобу.
— Был опыт. Под Архангельском, лет пять назад.
— Ого! Архангельск? А я-то думал, ты — домосед.
— Поначалу и дальше заносило. Наёмнику без нужных связей на одном месте особо не засидеться. А там медведи — не редкость.
— Как и здесь, впрочем. Видел когда-нибудь, чтоб на медведе верхом разъезжали? Может, они их ещё и доят? Молочная порода бурого медведя…
— Он не бурый. Это гролар.
— Кто?
— Помесь бурого с полярным. Видел, какая у него шкура? А лапы широченные?
